Хабарҳои Театри Конибодом дар дигар шабакаҳо

sadoimardum.tj / №30 (3980) 19.03.2019

Театр оинаи зиндагӣ аст. Тамошобин тавассути он бурдубохти ҳаёт, камбудиҳои рӯзгорро мушоҳида мекунад. Хушбахтона, имрӯз на танҳо дар пойтахти кишвар, балки дар дигар шаҳру навоҳӣ низ театрҳо фаъолият доранд. Театри давлатии шаҳри Конибодом ба номи Туҳфа Фозилова яке аз онҳост. Сарварии онро Ғайрат Қодиров ба зимма дорад. Ӯ дастпарвари Донишкадаи давлатии санъати Тоҷикистон ба номи Мирзо Турсунзода буда, дар тӯли фаъолият таҷрибаи зиёди эҷодӣ ва корӣ андӯхтааст. Дар бобати театр ва проблемаҳои он бо ӯ суҳбат оростем.
– Ба назари шумо, оё театрҳо барои ҷалби тамошобин комёбанд?
– Театри касбиро ба мо шӯравӣ оварда бошад ҳам, намехост он мардумӣ шавад. Он замон тавассути театр сиёсати ҳукумати давр таблиғ мешуд. Барои ин тамошобин доштанд: коргарони партиявӣ, комсомолону пионерҳо, коргарони корхонаҳо ва ғайра. Яъне, театр чун майдони таблиғи идеологияи ҳукумат истифода мешуд. Албатта, дар ин миён дигарандешоне буданд, ки намоишномаҳоеро дар рӯҳияи озоду ҳақталошӣ таҳия мекарданд, лекин шумораашон хеле кам буд.
Дар даврони соҳибистиқлолии кишвар имкон пайдо кардем намоишҳоеро рӯи саҳна гузорем, ки арзишҳои фарҳангиву миллиро ифода мекунанд.
– Аз он ки театрҳо тамошобини кам доранд, ҳамеша шикоят мекунанд, вале дар муқоиса Сирки давлатии Тоҷикис¬тон тавонист, ки дар муддати кӯтоҳ тамошобини бештар ҷалб намояд. Сабаби ба театр таваҷҷуҳ зоҳир накардани тамошобинро дар чӣ мебинед?
– Ин дастоварди сирк натиҷаи ҳамкориҳост. Онҳо ҳамеша аз хориҷ гурӯҳҳои маъруфро даъват мекунанд. Саҳнаи сиркро холӣ намегузоранд. Ҳунарпешаҳои сирк низ хеле фаъоланд, ҳамкорӣ бо сиркҳои хориҷӣ ба касбияташон таъсир расонидааст.
Муҳимтар аз ҳама, як бинои сирк дорем. Тамошобин интихоби дигар надорад, аммо шумораи театрҳо зиёд аст.
– Норасоии коргардонҳои ҷавонро эҳсос мекунед?
– Бале, коргардонҳои ҷавоне, ки ҳатто баъди хатми донишкадаҳои олӣ бояд дар театрҳо таҷрибаи корӣ андӯзанд, қариб, ки нестанд. Мо — ҷавонон бояд аз устодони соҳаи коргардонӣ таҷриба омӯзем. Онҳое, ки ҷоннисори касби хешанд ва ба корҳои бузург қудрат доранд. Мактаби ин гуна устодонро бояд такмил диҳем ва дар заминаи он мактабҳои навро ба вуҷуд оварем.
– Оё аз хориҷи кишвар ҳам коргардонҳоро барои таҳияи ин ё он асари саҳнавӣ ба театр ҷалб месозед?
– Дари театри мо барои ҳамкорӣ боз аст. Ният дорем, дар нимаи дуюми соли 2019 озмуни даъвати коргардонҳоро эълон кунем. Коргардонҳо аз кишварҳои Осиёи Марказӣ метавонанд дар он ширкат намоянд ва мо тамоми шароитро барои онҳо омода мекунем. Бори сеюм аст, ки коргардони машҳури сатҳи ҷаҳонӣ Хоҷақулӣ Авлиёқулӣ барои ба саҳна гузоштани намоиш маҳз Театри шаҳри Конибодомро интихоб менамояд.
Ин натиҷаи ҳамкориҳои тарафайн аст. Авлиёқулӣ борҳо гуфтааст, ки шаҳр, мардум, мухлисони театр ва ҳунарпешаҳои моро дӯст медорад. Бинои театри мо таърихи хеле қадима дорад. Авлиёқулӣ дар чунин фазо кор карданро дӯст медорад. Мехоҳад, ки дар ҷойҳои хоксорона корҳои бузургро анҷом диҳад.
Барои рӯи саҳна овардани намоишҳо ба мо Дафтари ҳамкориҳои швейтсарӣ дар Тоҷикистон кумак кардааст. Ҳамчунин, дар ду намоиши охир мо сарпарастони маҳаллиро ҷалб кардем. Ҳукумати шаҳри Конибодом низ ба театр таваҷҷуҳи хос дорад. Соҳибкорон низ дар ин ҳолатҳо театрро дастгирӣ мекунанд.
– Дар бораи қадимӣ будани бинои театр гуфтед. Оё он ба имиҷ халал намерасонад?
– Ин ҳолатро дар аксари бинои театрҳои кишварҳои хориҷӣ низ мушоҳида мекунем. Масалан, дар Аврупо театрҳо дар таҳхонаҳо, болохонаҳо ҷойгиранд. Онҳо хеле фақиронаанд, аммо сатҳи эҷодкорӣ хеле баланд ва сохти театр ҷолиб аст. Аз даромадгоҳ сар карда, ҳар гуна ашёву шаклҳои ғариб таваҷҷуҳи тамошобинро ҷалб месозад. Биноан, талош мекунем, ки тамошобин аз даромадгоҳ мафтун шавад. Аз он ифтихор дорем, ки театри мо қадамҷои бузургони миллати тоҷик, артистони халқии ИҶШС Комил Ёрматов, Туҳфа Фозилова, Лутфӣ Зоҳидова ва дигар санъаткорони шинохта мебошад.
– Дар солгарди 90 — умини театри тоҷик чӣ нақшаҳо доред?
– Рӯи саҳна овардани се намоиши нав, иштирок дар ду ҷашнвораи байналмилалӣ, гузаронидани якчанд чорабинии театрӣ, аз ҷумла Ҷашни намоишномаҳои кӯдакон аз ин зумраанд.

Суҳбаторо Далер ИМОМАЛӢ

sugdnews.com / 

В честь весенних праздников и особенно в честь Международного женского дня — 8 марта, молодые актёры Канибадамского театра и русского театрального города Бустон подготовили для своих зрителей незабываемый подарок.

На сцене русского театра впервые будет поставлена ​​пьеса «Отец классической итальянской комедии» Карло Гольдони «Трактирщица». Изящные костюмы, музыкальное оформление, великолепная игра актеров — это и многое другое можно увидеть в спектакле, поставленном выпускником Института культуры города Санкт-Петербург Далером Шукурджонзода.

Как написал в беседе с корреспондентом «С.Н.» режиссер-постановщик спектакля Далер Шукурджонзода, этот спектакль был впервые представлен на сцене русского драматического театра имени Пушкина города Бустон.

«Это произведение великого драматурга, Гольдони считается театральным шлягером, который успешно выдержал испытание во многих мировых сценах».

В комедии «Трактирщица» режиссер-постановщик Далер Шукурджонзода акцентирует внимание на радостном состоянии души. Спектакль напоминает мюзикл, в котором песни и танцы гармонично дополняют великолепную драматургию. При этом характерные черты главных героев расширяются и уточняются.

По сюжету, за сердце трактирщицы Мирандолины борются четверо мужчин. В выбранных композициях есть шарм и тонкость, комизм и напыщенность, отражающие глубинную суть спектакля и сюжетные хитросплетения.

Весь секрет успеха пьесы кроется в великолепном исполнении главной роли. Азиза Худайбердыева, играющая роль Мирандолины, виртуозно владеет своим голосом. Здесь важны жесты или слова, сколько оттенков речи, умение использовать полутона. Это может быть различимый смысл.

Старинная итальянская комедия Гольдони возвращает зрителям женщину-героиню, которая опасна, обворожительна, дурашлива, предприимчива и очень даже «себе на уме». Она состоит из всех частей мозга, в которых нет ничего необычного, из чего угодно: «из прабабушкиного сундучка»…

… Трактирщица Мирандолина не знает себе равных в тонком искусстве разжигания нежных страстей. Она должна быть уверенной в себе, но не в ее вкусе. Мирандолину в задании по интересам: соблазнить за себя, жену, холостяку, рыцаря, исполнившего приказ, и приобщить его, и, конечно же, совсем чуть-чуть). Чтобы все в финале торжественно объявили: да, мол, все мы, женщины, такие — «поматросим» и бросим.

В пьесе легко обыгрывается вечно актуальная женская тема. «Священные права» (слабое право), право на создание собственного бизнеса, нахождение в нем, решение вопросов, поиск своих любимых людей. Если во времена Гольдони «женский вопрос» давал пищу для съемок, то сегодня мы в «Трактирщицу» уже чуть-чуть и одними глазами », — пишет молодой режиссёр.

Отметим, что актеры играют свою роль строго на русском языке. Премьера состоится в театрах имени Пушкина города Бустон, а затем в городах Худжанд и Канибадам.

Зайниддин Орифи

20.02.2019/ aioubzod.wordpress.com

  • Ҷон ё руҳи инсон чеҳра ва симои нотакрори худро дорад. Нишон додани он осон нест. Комёбии беҳтарин асарҳо маҳз дар он аст, ки аз равони одамон чеҳранигорӣ мекунанд. Кори сахт аст. Боистӣ ин андомро аз зарраҳои хурди гоҳе нонамоёне гирд оварду сохт, ки худи руҳ ё ҷон аз онҳо иборат аст. Инро метавон нигоргарии квантӣ номид. Ба ҳар тартиб, ман аз тамошои филми “Умарако” ҳамин гуна натиҷа бардоштам.

Вожа ба вожа, лаҳза ба лаҳза, бо дидани ин филм кас ба зиндагии як инсон фурӯ меравад. Нахуст зоҳирӣ ва пас аз муддате ботинӣ. Ба ҳадде ки дар он зиндагӣ барояш гушаи нофаҳмо ё торике намемонад. Дар поён бинанда нохудогоҳ гумон мекунад, солҳост, Умар-акоро мешиносад, дар ҳамсоягии ӯ ба сар мебарад, борҳо бо ӯ нишастааст, гӯё як хешованди наздикаш аст.

На, филмсозон чизе намегӯянд, ин ҷо матне садо намедиҳад, онҳо касеро таблиғу ташвиқ ва ақидаи хешро ба бинанда бор намекунанд. Дар тамоми дарозои филм танҳо худи Умар-ако сухан мегӯяд, замзама мекунад, суруд мехонад ва саҳнаҳои рангоранги зиндагии ӯ яке паси дигар ин ботини ин шахси наҷибро мекушоянд. Шояд бигуед, ки мешавад, ба ҳамин шева зиндагии ҳар шахсеро рӯйи навор кашид ва ӯро ба мардум ошно кард, вале Умар-ако зинҳор “ҳар шахс” нест. Ӯ намунаи вижаест барои посух додан ба пурсишҳои сангине мисли ин ки чӣ чизҳои рост ва боарзиш зиндагии инсонро маънӣ мебахшанд ва ҳаёти ростини як инсон чӣ гуна аст?

Аммо пас аз чанд лаҳзаи гуногуни ҳаёти Умар-ако, ки низ чӣ аз лиҳози бинишварӣ ва чӣ аз ҷиҳати маънӣ аҷибанд, ҳанӯз ҳамон дар оғози филм як намои шоҳкор ва шоирона ба чашм мехӯрад: ду нафар рӯйи ях қадам мезананд, оби яхкарда ва сокити зери ях шабеҳи ҳавост ва гӯё раҳнавардон дар ҳаво гом мебардоранд. Барои ман ин ишора ба нобудшавандагии инсон ва кутоҳии зиндагист. Навъи дигаре аз қабили “ашк”-и Бедилии “сари мижгон”. Умр кутоҳу нопойдор аст, ба қадраш бирасед. Ба қадри инсонҳо низ бирасед. Инсонҳое монанди Умар-ако.

Муаллиф ва наворбардори филми “Умарако”, Далери Имомалӣ, шояд аз рӯйи ихлос, бо роҳе асарашро ба ман расонд, то онро бубинам ва изҳори назар кунам. Одат дорам, ки ҳар кореро ба баъд нагузорам, чун мумкин аст, фаромуш шавад ё дигар барояш фурсат намонад, аммо ин бор, фикр мекунам, шитобзада шудаам. Чӣ дар тамошо ва чӣ дар вокуниш. Чунин филмро намешавад, бо як дидан қазоват кард ва он меарзад, ки борҳо дида шавад. Он субҳ, то рафтан ба коргоҳ, филмро тамошо кардам ва шоми ҳамон рӯз барои дӯсти ҷавонам нома фиристодам:

“Далерҷони азиз, салом.

Сипосгузорам, ки бароям имкон додед, аз аввалинҳое бошам, ки филми нави Шуморо тамошо кунам. Ба фикрам, нахустин “писанд”-ро зери он ман гузоштам. Ним соати бомдодии ман барои дидани филм сарф шуд ва хуб ҳам буд, ки субҳ буду бо зеҳни тоза онро тамошо кардам. Аз манзил то коргоҳ онро дубора дар хотирам гардондам ва фикрҳоямро ҷамъбандӣ кардам. Ҳоло андешаҳои хешро бароятон менависам, аммо шарт ин аст, ки аз ҳеч сухани ман наранҷед. Дар масъалаҳои эҷодӣ ман хотирбинӣ надорам, ба камияш бо онҳое, ки дусташон медорам ва рушду камолашонро мехоҳам. Бархе аз дустон аввал аз ман мераҷанд, баъд, дер ҳам бошад, мепазиранд. Ҳар чизе ки мегӯям, ба манфиати кор мегӯям. Нисбати корҳои худам низ ҳамин шеваро меписандам.

Хуб. Сар кардем. Ҳар чизеро ки мебинам, мехонам ё мешунавам, пеш аз ҳама ба он меандешам, ки паёми ин асар чист. What it the message?

Паём, ё беҳтар аст, гуфта шавад, рушанӣ ва аҳамияти он, аз  муайянкунандагони арзиши ҳар асаранд. Аз филми нави Шумо “Умарако” ин паёмро гирифтам, ки муаллифон гуфтан мехоҳанд, чӣ қадар хубанд акои Умар, чандин ҳунар доранд, ба мероси фарҳангӣ арҷ мегузоранд, зиндагии одӣ доранд ва аз ҳама муҳимаш одами хубанд. Ман дуруст дарёфтам? Ҳамаи ин хеле боҳунарона рӯйи навор омадааст ва ибратбахш аст. Аммо ба назар намерасад, ки чунин паём хеле сода аст? Арзиши он чист? Ба Шумо нахоҳанд гуфт, ки чунин Умаракоҳо дар кишвар садҳо ё шояд ҳазорон нафаранд? Умаракои Шумо чӣ кардааст, ки ба ӯ филм бахшида шудааст? Аз ин ҷиҳат бисёр мехостам, паёми филм бузургтар, рушантар ва кӯбандатар бошад.

Агар Умарако ҳунарпешаи хубанд (чун ин касби асосияшон буд ва қисми бузурги умрашонро ба он бахшидаанд), ҳар ҳунарпешаи хуб ақаллан як мухлиси аршад дорад, ки дар бораи ӯ ҳама чиро медонад ва ҳама кори ӯро дунбол мекунад. Мунтазири он будам, ки чунин мухлиси Умарако дар ҷойе аз филм пайдо мешавад ва нақл мекунад, ки чӣ гуна Умарако ҳаёти ӯро рангин кардааст. Шояд ҳампешагону ҳамкоронаш чизе мегуфтанд. Сухани нафари дигар дар бораи қаҳрамон гоҳо аз он чизе, ки худи қаҳрамон дар бораи хеш мегӯяд, пуртаъсиртар буда метавонад. Вагарна нишон додану хондани ифтихорномаҳо дар филм ҳамчун саҳнаи муҷаррад ва камтаъсир (ба назари ман, як андоза ғамангез) намудор мешавад.

Агар Умарако ҳунарпешаи хубанд (филм ҳам аз як саҳнаи бозии он кас сар мешавад), бад набуд, миёни лаҳзаҳои гуногун порчаҳо ё лоақал аксҳое аз ҳунарнамоиҳои давраи ҷавонии он кас дида мешуд. Як навъ пайванди рӯҳ ва тан, ҳунар ва зиндагии ҳаррӯза, оғоз, идома ва поёни филм.

Агар ҳадаф таъкид ба ҳунармандии эшон ва бозии бесобиқаашон нест, тавре дида мешавад, саҳнаҳои дигар бештаранд (ба монанди ҳифзу шунидани қартаҳои қадимӣ, кафшергарӣ, мавҷгирсозӣ, тармими телевизион, хиштрезӣ, вохӯрӣ ба ҳамшаҳриҳо ва моҳигирӣ), пас мебоист, ин роҳ амиқтар мерафт ва фалсафаи ҳаёти он касро пурратар нишон медод. Ҳол он ки мо оилаи он касро намебинем, ҳатто писарашон танҳо анфас дида мешавад. Охир одамро беҳтар аз ҳамсараш кӣ мешиносад, чун ба ҳама талху шириниҳои ҳаёти ӯ шарик буд? Шояд хоҳарашон барҳаёт аст ё дӯсти ҷавонияшон? Дар филм он кас танҳоянд.

Агар ҳадафи ҳиссу руҳи як инсон дар давраи шикастурехти гузариш бошад (пулҳояш дар бонк месӯзанд, аз назди ҳайкали Ленин мегузараду як лаҳза бозмеистад, аз назди ёдгории шаҳидони ҷанг мегузарад…) пас мебоист ин роҳ то охир мерафт. Қаҳрамон бояд аз ҳолу ҳавояш дар ин давра мегуфт ва ҳам аз ҷанге ки дар Тоҷикистон шуд ва ҳам чигуна тавонист, ба низоми нав одат кунад, бо ҳамсолону ҳамтақдиронаш менишасту гузаштаҳоро ёд мекард, шояд дӯсте дошт, ки аз кишвар рафтааст… (иттифоқан қартаҳои қадимӣ ҳам ин ҷо маънии бузургтар касб мекарданд) ва ғайра.

Кӯтоҳи сухан, филми хеле хуб хостааст, ҳамзамон, дар як вақт бо чанд пайроҳа равад, аммо ҳамаро то нисф ё гоҳе зиёдтар аз нисф рафтаасту бозистодааст ва ба пайроҳаи дигар гузаштааст.

Намедонам, имкони азнавсозии филм вуҷуд дорад ё не, зоҳиран кораш ба поён расидааст ва ин фикрҳои ман ба дардатон мехӯранд ё не, шояд наздиктарин роҳ ин аст, ки номи филмро дигар кунед ва ба ин тартиб паёмашро мушаххастар. Яъне на “Умарако”, балки “Маънии будан” ё “Як сарнавишт” ва ё чизе мисли ин. Вале агар имкони навсозӣ ҳаст, аз он метавонед воқеан як шоҳкор созед, чун қаҳрамон, суҳбатҳояш, кадрҳо (яъне кори дурбин) олиянд. Албатта, беҳтар буд, бо ду дурбин гирифта мешуд ё баъзе саҳнаҳо бештар планҳои гуногун медошт. Як ҷо, вақте ки Умарако суруди ҳиндиро ҳамовозӣ мекунад, дурбин танҳо аз як тараф ӯро нишон медиҳад. Олӣ мебуд, агар кадри баъдӣ онро аз пеш ё паҳлуи дигар ба навор мегирифт. Иттифоқан, ин саҳна дароз аст ва ҳаяҷони бештари қаҳрамонро аз оҳанги ҳиндӣ нишон медиҳад, то аз оҳангҳои қадимӣ ва таърихии тоҷикон, ки мегӯяд, фурӯхтани онҳо ба маънои фурӯхтани Ватан аст.

Дар титрҳои оғоз калимаи Advisor иштибоҳан Edvisor омадааст. Дар баъзе порчаҳо (ба камияш дар 2 маврид) титрҳои тарҷума нестанд.

Дар дақиқаи 16 намоиши қолаби хиштрезӣ ба назарам тасодуф тофт, беҳтар буд, гоҳи суҳбаташ дар бораи хиштрезиҳояш гузошта мешуд ва дар тафовут ба ин суҳабаташ аз сухтани пулҳояш дар бонк ва сипас бо набера қадам заданаш дар бозор бо ҳам беҳтар пайванд мегиранд.

Ҳамин буд, фикрҳои банда. Умедворам, аз ман намеранҷед. Агар имкони ислоҳ нест, бигзор ин бардоштҳои саридастии ман дар корҳои ояндаатон ба Шумо кумаке карда бошанд.

Саломат ва сарбаланд бошед!
Бо камоли эҳтиром
Салими Аюбзод
Прог, 27 декабри 2018.”

Ин номаро пурра овардам, чун муҳим аст, ба бардошти нахусти худ нигарам ва ҳоло, гоҳе ки филмро бори дигар дидам ва ҳам чанд ҳафта гузашту намоҳои он дар зеҳнам мечарханд, бубинам, то куҷо андешаҳоям дар бораи он поядору амиқанд. Аз сӯе ҳам, худи Далер хост, ин нома нашр шавад ва шояд дигарон низ дар пиромунаш изҳори назар кунанд.

Ҳоло, пас аз тамоши дигарбораи филми “Умарако”, он ҳам пас аз ду моҳ, андешаҳоям дар бораи он дигар шуданд. Чаро ман хостаам, ки ҳар асаре дар чаҳорчуби меъёру бинишҳои ман бошад? Ман чунин догмапараст ё шахшуда набудам ку! Ҳамеша навҷӯӣ ва навгониҳоро таҷриба мекардам. О ин Далери Имомалӣ низ қолабшиканӣ кардааст, хостааст, аз чизҳои дерина бо шеваи наве, муҳимтар аз ҳама, бо шеваи худ ҳикоят кунад. Магар ман ба синне расидам, ки дигар ин чизҳоро дида наметавонам?

Далерҷони азиз ин эродҳоро орому ботамкин пазируфт, ҳол он ки метавонист, бигӯяд, агар ба чандин роҳу самт рафтааст, ҳамаи онҳо дар як нуқта баҳам меоянд: руҳи инсон, ҷони инсон! Ва рафтанҳо ба чандин самту роҳ ба поён нарасидаанд, идома доранд ва ин шеваи зиндагии Умар-акост, ки ҳар куҷо лаёқаташро дошт, ангуште ба баданаи ҳаёт расонду мерасонад, “меҳнатзода, сириштае аз гили ғам” аст.

Паём? Паём ин аст, ки инсон ва зиндагии ӯро руҳу равонаш месозанд, на низоми сиёсӣ, касбукор, ҳисоби бонкӣ ва ғайра. Ва чунин шахс хушбахт аст, зеро таъйиноти одии худро ба ҷой меорад.

Он эроди ман, ки аз ҳаёти театрии Умар-ако кам ва сарироҳӣ гуфта мешавад, мухлисаш ё ҳамкоронаш аз ҳунару нақшҳои бозидаи ӯ намегуянд, бепоя аст. Агар Далер чунин мекард, хуб, як филми дигари қолабӣ, мисли даҳҳо филми дигар, пайдо мешуд ва ҳам ин корест, ки ақли ҳар филмсозе метавонад, бе машварати ман ҳам, ба он расад ва шуморишҳои беруҳ, шояд лутфу хушомаде рӯйи навор мерехт. Сониян, дар даврае, ки ҳама чиз, аз ҷумла адабиёт ва театр ва фарҳанг фурӯ пошидааст, тамаркуз рӯйи онҳо чӣ дода метавонист. Магар чизе бештар аз он қартаҳои патефон ва ҳасратҳои Умар-ако? Он чиз ки ҳам гуфтам, аҳли хонадонаш чизе бигӯянд, боз ҳам таровише аз зеҳнияти қолабист, ҳоло ҳамин беҳтар аст, ки Умар-ако амалан тани танҳост. Инсон танҳо ба дунё меояд ва гӯри ҳар кас ҷудост. Аммо ин муҳим нест, арҷманд он аст, ки ин шахс умри кутоҳи худро чӣ гуна ба сар мебарад ва аз худ дар ёдҳову дилҳо чӣ нақше мегузорад.

Филм лаҳза, андарз ва манзараҳои нобу дилрас дорад. Танҳо як намо – сӯхтани моҳиҳо дар оташ шояд ба чунин бузургӣ зарурат надошт, боқӣ саҳнаҳо дилнишин ва хотирмонанд. Мусиқӣ хуб баргузида шудааст ва дар лаҳзаҳои муносиб садо медиҳад, лек шояд беҳтар буд, оҳангсозе ба гунаи ҷудогона барои ин филм мусиқӣ меофарид. Ин шояд ба имкониятҳои молӣ бастагӣ дорад.

Ман аксари кулли эродҳои худро пас мегирам ва Далери Имомалиро шодбош мегӯям, ки филми аҷиб ва мондагореро ба вуҷуд овардааст. Зоҳиран, тани танҳо кор кардааст, агар садобардорро ба назар нагирем ва ҳунари баландаш дар наворбардориро ба намоиш гузоштааст. Даҳҳо намое аз ин филм ба аксҳое монанданд, ки дар озмунҳои ҷаҳонии аксбардорон ҷоиза мегиранд.

Арзишмандтар аз ҳама, Далери Имомалӣ дар филми “Умарако” ба тасвири ҷони як инсон даст ёфтааст ва аз гирдгардони саҳнаҳову лаҳзаҳо чеҳраи ҷон ё руҳи як инсонро дар мағзи мо ҳаккокӣ мекунад ва ба наслҳои оянда армуғон мебарад. Бознигарии номаи пешинаи маро ба ҷойи бахшишхоҳии ман бипазирад ва комгорӣ барояш хуҷаста боду роҳаш сафед! Ба ояндаи неки ӯ бовар дорам. Сахт!

Ҳафтаномаи “Оила” 30 январи 2019.

Падар аз дасти қарзи бонк вафот кард. 

Аммо ин дар намоиши театрии ш. Конибодом на дар зиндагӣ

Муҳаббат, муҳоҷират, туй барпо кардан, ҷудошавӣ ва боз муҳоҷирату муҳаббат…Мисли занҷираеро мемонад, ки имрӯз ҷомеаи моро нигарон мекунад. Аксарияти онҳое, ки туйи бо даб- дабаву ҳам-ҳама барпо кардаву ситораҳои тобноки эстрадаро даъват мекунанд бо пули муҳоҷират оила барпо менамоянд. Ҳаммаи мо дар атрофамон садҳо нафарро мешиносем ва шояд худи мо низ ҳастем, ки рафта бори муҳоҷират кашидем то барои се соати хушҳолиямон дар рузи туй ба як ситораи боҷило ё беҷилои мусиқӣ диҳем, ниҳояти ин хушҳолимон низ дер давом намекунад ва мерасем ба рӯзе, ки мегуем барои интихоби оила саросема будем, хато кардем ё ба ҷойи мо модарамон интихоб карду ин духтар ба ман маъқул нест. Бо ин вирусе, ки бачаву бачадор аст ва гуфтем монанд ба занҷираи бе сар аст бояд мубориза бурд. Бо чи роҳ? Адабиёт, синамо, мусиқӣ, театр ва ВАО. Ҳамин аст, ки ҳунармандони театри шаҳри Конибодом ба номи Туҳфаи Фозилова низ пай бурданд мушкилиро ва дарҷ мекунанд, ки яке аз проблеммаҳои муҳими шаҳри мо ҳам ҳаст. Бори сангини муҳоҷират кашидани ҷавонон ва ниҳояти оилабарпокуниву якдгиранофаҳмӣ, сабукфикрӣ ва ҷудошавӣ. Онҳо мегуянд ҳарчанд шаҳри Конибодом як шаҳри музофотиҳам бошад лекин сатҳи туйгузарони баробар ба Хуҷанду Душанбе меистад. Соҳимаъракаҳо ба ин диққати махсус медиҳанд, ки ин рӯзи хушбахтии навхонадорон бо арзиш бошаду хотирмон. Дар мисолҳое, ки имрӯз медонем дар вилояти Суғд қимматтарин туйхонаҳо ин дар шаҳри Конибодом ҳастанд. Яъне ҳамин тавр ҳаст, ки тамоми маблағи умр ҷамъкардаашонро дар туй сарф мекунанд. Бозҳам тибқи мушоҳидаҳо аз ҳама пеш меистем мо мардуми Конибодом дар масъалаи ҷудошавии оилаҳо, ки ин боиси нигаронии мо ҳунармандони театр аст. Ҳатто нисфи оилаҳо, ки дар сол оила барпо мекунанд буъди як то ду соли хонадори ҷудо мешаванд. Барои ҳамин театр наметавонад ин ҳамаро дида бе тараф биистад. Аҳли ҳунари театр мегуянд дар атрофи ҳамин мавзу мо ду намоиш руи саҳна бурдем “Модар ман зан мегирам” ва “Оҳ муҳаббат”.

Баҳсу баррасии ҷавони бист солае, ки ошиқ шудасту мехоҳад ҳарчи зудтар туй кунад. Аммо дар ру ба руи ӯ меистад масъалаҳои таъмини моддии зиндагӣ, таҳсилоти олӣ гирифтан ва соҳиби ҷойи кор шудану бо озоди молияви расидан. Дар баробари ҳамин оила ҳаст оилаи дигар ва онҳо духтаре доранд, ки бояд ба шавҳар диҳанд ва падари духтур маҷбур мешавад барои харҷҳои беҳудаи духтараш аз бонк қарз гирад. Духтарҳам ба шавҳар меравад бо қарзи бонки падар, аммо чун зиндагии воқеии шаҳри мо духтар зуд аз оилааш ҷудо шуда ба хона меояд. Пули қарзи бонк ҳануз мондааст ва ин ҳама бори ғуссаро падар бардошт карда наметавонаду аз бемории қалб мемурад. Яъне воқеаи оилаи дуввум барои оилаи яккум панд мешавад ва ин писарбачаи бист сола ба хулосае меояд, ки аз ҳаматараф бояд ба оиладорӣ омода шуда баъд туй кард. Ин намоишро бо як ҷумла мешавад гуфт, ки проблеммаҳои то оиладорӣ ва созишкардану забонёфтан дар хонаводаву ҳалли масъалаҳои дар пеши навхонадорон бударо барраси мекунад. Намоиши мазкурро коргардон Муҳиддини Музаффар руи саҳна мондааст. Нақшҳоро бошанд ҳунармандони таҷрубадору саршиноси театри Конибодом, Истад Мамадҷонова, Умаралӣ Сатторов,  Юнусалӣ Эргашов, Дилбар  Сулаймонова, Фарҳҳод Ғаффопур, Нозанин Ҷуразод ва Муқаддас Раҳмонова мебозанд.

Як  марду зан он қадар миёни ҳам муносибати хуби ҳамсари надоранд. Ҳарчанд вазъи моддии онҳо дар хона таъмин аст аммо дунболи хушкардаҳои дигарашон мегарданду ба онҳо хат менависанд. Ҳатто онҳо барои кори хонаро кардан хизматгору канизак доранд, ки хилофи бе муҳаббати соҳибхонаҳо ин хизматгорон якдигарро дуст медоранд. Тасодуфи  ҳамин мешавад, ки он зану мард тавасути хатнависи ба хушкардаҳои худ шабона ба назди ошиқу маъшуқаҳошон мераванду ин ду хизматгор дар хона танҳо монда ниҳоят ба ҳамдигар изҳори муҳаббат мекунанд. Хулосаи ин гирудорҳои шабона ҳамин мешавад, ки соҳибхонаҳо аз мулоқоти маъшуқаву ошиқашон ноком бар мегарданд ва аз кирдори якдигар зану шавҳар бо хабар мешаванд. Инҷо дарк мекунанд, ки ишқ дар хонаашон аст ва набояд онро дар дигарҷой ҷустуҷуй кард. Аҳли ҳунармандони ҳамин намоиш ҳамаги ҳунарпешаҳои ҷавони театр мебошанд, ки аз зинадгии худу атрофиён нақш меофаранд. Хушнуди Дадо,  Нозанин Ҷуразод, Фаррух Ваитов ва Муқаддас Раҳмонова мебошанд. Суҳроб Шехов коргардони ҷавон, хатмкардаи мактаби олли театрии кишвари Руссия ҳасту намоишро дар саҳнаи театри зодгоҳаш таҳия намуд.

Се соли охир ҳарду намоишҳо садҳо маротиба пешниҳоди тамошобинони шаҳри Конибодом ва ноҳияҳои атрофи он гардонида шуд. Тамошобинон аксаран баъди тамошо омада изҳор менамоянд, ки ин ҳаёти рӯзмарраи мо мебошад.  Моро месазад то  он вақте имкон дорем мубориза бо вайрон шавии оилаҳо бубарем . Муборизаро аввалтар аз ҳама дар нисбати худ оилаи худ ва сипас маҳаллу шаҳрамон идома диҳем. Дар вақти дидани хушунати хонаводагӣ ҳатман аз он пешгирӣ кунем, бе тараф набошем, гуфтанд дар суҳбат аҳли ҳунари театри шаҳри Конибодом.

 Ҷасури Вашгирдӣ

Театральный критик:

Камариддин Артыков.

Ташкент

КОНИБОДОМСКИЙ ДНЕВНИК. Часть I. (9 Сен 2018).

Удивительная история, которая закончилась просмотром спектакля легендарного Овлякули Ходжакули, в маленьком провинциальном городе Конибодом республики Таджикистан. Театрик, всем своим обликом и бытованием “опрокинутый” в середину прошлого века. Уже сам по себе артефакт, со всем что в нём сохранилось и на удивление продолжает существовать, и более тогО, живёт пульсирующей художественной жизнью! Половина театра (летняя площадка), буквально, обрушена временем. Вторая половина (внутренняя часть) основного помещения, ещё как-то?! “держится”, а убранство её – уже следует сохранять, как раритет советских времен. В этом пространстве происходило таинство, которое мы застали, приехав в этот “потерянный мир”, накануне премьеры спектакля “Кобил” (“Каин”), по текстам Байрона и Авесты. Четверо молодых актёров со своим Гуру (Овлякули Ходжакули), время от времени “толклись” на сценической площадке и оттуда начинали раздаваться истошные крики? Обычно, крики на сцене очень раздражают, особенно когда они мало поддержаны внутренним состоянием актёра. Здесь происходило нечто обратное… Поскольку, предпремьерные репетиции длились и ночью, то крики эти раздающиеся из зала, были наполнены живой и очень горечной, тревожной интонацией. И, я, уже во сне, успевал подумать, что если во время спектакля они(актёры) не потеряют этого верного тона, то возможно спектакль окажется…

КОНИБОДОМСКИЙ ДНЕВНИК. Часть II. (11 Сен 2018).
Время цыган. Чего нас понесло в Конибодом?! Как никак, но – заграница! Городок, о котором? многие мои дети(студийцы!) и не слышали вовсе. Если очень коротко – “ностальгия по настоящему”, живому искусству театра. “Там” – Овлякули, соответственно, там возможно – чудо театра! Овлякули Ходжакули в последние 2 года живёт в Лондоне. Судьба Овлякули – это история колобка, цыгана, вольного художника(!), который может жить там, где у него есть возможность сочинять спектакли, свободно перемещяться по миру. Не зная, толком, языки(родной язык – Туркменский, говорит сносно по русски, по узбекски, теперь, возможно, немного по английски?!) ставит спектакли по всему миру, по странам бывшего СССР… Он сегодня отлично усвоил “Уроки английского” (Европейского комфорта, “цивильности” гламура, толерантности…), но не превратился в “маленького” буржуа, бюргера, обывателя… Он из Туркмении ушёл( его ушли?!), из Узбекистана ушёл (возможно – не навсегда, но среда его не принимала, вытесняла…), теперь началась его – “третья жизнь”. Странное дело, его по рождении назвали “Рабом Пророка” (Авлиё кули) и ничего не предпринимая специально, а просто занимаясь творчеством, свои любимым делом, можно сказать, невольно, оказался исполнителем (театр, всё-таки!) роли Пророка, и, видимо, вжился настолько, что ни в своём отечестве, ни в каком другом, он не стал – “своим”! Поначалу, следуя известной пословице, думалось, что Пророки не востребованы только в своей стране. Теперь же я думаю, что Пророки – “уходящая натура”))) Требуются – “бизнесмены”!))) Ну, а Авлиёкули, всего лишь – Пророк, да и то “от театра”!… Но! не без почитающих его, по всему миру, учеников… Ученики – не “толстые”, не “сытые”, голодные до творчества и сотворчества со свои Устодом (Устозом, Гуру, Учителем)… Вот, и мы со своей маленькой командой Театрстудия “ШамсиКамар”, отважно двинулись в сторону неведомого города Конибодом. И почувствовали, что в нашем искусстве, ремесле мало что изменилось за века. Актёр не должен быть “послушным”(сытым, довльным собой), должен быть лёгким на подъём, есть, что сегодня Бог послал, спать – где приютят))) И Театр, отнюдь не собрание “госслужащих” – а, собрание вольных цыган, гистрионов, клоунов, суамасшедших ищущих друг-друга по всему свету…
Продолжение последует: далее, надеюсь, мне удастся рассказать о спектакле “Кобил” (Каин)?!

КОНИБОДОМСКИЙ ДНЕВНИК. часть III. (12 Сен 2018).
“КРИК!”
(“КАИН” По текстам Байрона и Авесты, инсценировка Нафаса Шодмонова. Конибодомский театр. Постановка Овлягули Ходжагули)
Расставим, пожалуй, все шахматные фигуры на доску. Я смотрел спектакль на таджикском языке (без перевода). И моё восприятие спектакля может быть иным, возможно, не полным. В спектакле заняты четверо актёров, двое из которых играют по две роли. Каин в нашем представлении – братоубица, Человек совершивший смертельный грех. Авель – жертва. В спектакле – всё наши “мифо-литературные” представления, кажется переиначены и всё, что происходит на маленькой, совсем неухоженной сцене, К-ского театра мало похоже на инсценировку академических текстов. В центре оголённой до предела сценической площадки установлено нечто напоминающее трибуну-кафедру, довольно небрежно перетянутую лентами от жалюзи?! Похоже, на то. На самом деле, в спектакле стоя за ней будут и вещать, она же будет и маленькой ширмой, и ступой, и колодцем, и местом жертвоприношений. Всё, пожалуй. Вся история разворачивается вокруг это ступы, по кругу, что придаёт спектаклю некоторую монотонность, бесконечно усиливающую и без того “бездонную” историю… Каин – (Мухиддин Музаффар), приземистый молодой человек, ходит вокруг этой тумбы то ли откашливаясь, то ли пробуя свой голос и издавая звуки, похожие на громкие всхлипы-крики, подстёгивая сам-себя… И дальше будут крики! Интонация которых, их содержательное звучание следует как можно точнее определить для себя – в них “загвоздка”, в них соль, в них суть конфликта… У русских есть выражение “выть по волчьи”; У узбеков:”бокириб йегломок”, что означает надрывно громко рыдать. И это надо иметь в виду. У актёра играющего роль Каина, довольно “высокий” голос, хотя он немного “увалень” и, кажется, судя по одёжке в прошлом мог знать “афганскую” войну или свою “родную” недавнюю Таджикскую междусобицу. Ожидается, что он мог бы и рычать. Но нет. Этот парень всё кружит на протяжении всей разыгрываемой истории (близкой к мифу), вступает в диалог с остальными действующими лицами, кажется, спорит с ними, доказывая что-то своё и вперемежку всё время кричит. И крик этот особенный, сценически абсолютно убедительный, искренний и одновременно невыносимый по степени отчаяния и боли в нём содержащемся(!), но этот крик в спектакле никто не слышит! Это крик отринутого от людей Человека, крик “отдельного” в тоскливом близком, родственном окружении, которое его не слышит, не хочет слышать, не считает нужным слушать! Крик на много превосходящий семейные распри, простые человеческие страсти, крик о несовершенстве Мира, и бездне душевных несоответствий… Вокруг Каина – все остальные персонажи, кажутся героями разных времён и из разных историй: тут и Бернарда Альба – Ева(Дилноза Каримова), и Тартюф, но выше рангом – “ползучий” Люцифер (Фарход Гаффорпур), из параджановских коллажей летающий Ариэль- Авель (Фаррух Ваитов), и милая, инфантильная Иклима (Д.Каримова), и “упёртый” немого гротескный Адам (Фарход Гаффорпур). Это – те самые родственники(!), те самые “близкие” и (первые библейские, а позже – житейские) с которыми и, по жизни, во все времена, бывает труднее всего общаться и понимать друг друга. Особенно если роли по жизни и судьбе разделились так: они – “родственники” – единоверцы. Всё понимают, всё знают и главное живут по единым установленным правилам! А, Каин – трудяга, воин, человек отчаянно сомневающийся, самостоятельно мыслящий – не готов принимать и понимать мир, где всё расписано “по ролям”… С Авелем-Ариэлем Каину нет необходимости тягаться в силе и во всём остальном он превосходит его. Но Авель – баловень судьбы, послушный, милый, богобоязненный, понятный – “свой”! И в “споре” с жертвоприношениями судьба на стороне Авеля! Кровавое приношение Авеля принято благосклонно. В отчаянье, мыкающийся в своем одиночестве Каин СЛУЧАЙНО убивает Авеля. Кровавая рубаха брата оказывается на плечах Каина, поверх неё навешивается (грузом тела Авеля) та самая “ступа” и тяжёлый ход Каина по кругу с криками продолжается… У Евы-матери был эпизод, когда она, в свою очередь, пыталась “прорваться” сквозь прозрачную стену отчуждения к сыну, она буквально “вспевает” свой текст (если “договориться” не удаётся, так, хотя бы, допе-е-еть!) свой текст обращенный к Каину, но, кажется, – это была “минутная слабость” с её стороны – стать на сторону Каина ей не позволяют “правила жизни” – каждый остаётся при своих печалях… Так бывает только во сне, когда все вокруг свои родные, “до боли знакомые” люди, но до них не дотянуться, не дотронуться. Руки, голос, чувства и даже крики, кажется “промахиавются” сквозь них не “задевая” их. Боли не пресекаются. Так и в этом спектакле: Каин существует отдельно, вся остальная рать – отдельно. Собственно, и по сюжету спектакля, вся эта история окажется сном. И, вроде бы и Авель остался в живых… Но реальная жизнь героев наяву – быстротечна, а – сны бывают болезненно навязчивыми, и кажется, бесконечными… Под этот крик, как под стук трамвайных колёс – все чудится: отчаянье, пожар! пожар! Чума! Чума! На оба Ваши дома! Пусть будет проклят мир, в котором нет согласия… Плачь, плачь Джульетта – мы отомстим ему! Я всё ношу КРИК Каина в себе, и, вдогонку, мне слышаться эти фразы из разных пьес, поэтому, кажется, и пишу…
После спектакля. Я говорю: Каин это – я. Авлиёкули: Каин это – я. На том, кажется, и порешили…

___________________________________

POST SKRIPTUM. КТО ПРОЧЁЛ?! мой Конибодомский дневник (часть I,II,III.) тот – молодец!, кто не прочёл – гуляй, Вася! Все наши цыганские театральные встречи – это истории без начала и конца. Настоящий театр – всегда животрепещущая история:смешная, грустная, житейская, философская… Думаю, ещё – голодная до творчества, честолюбивая, амбициозная, авантюрная….. И “пуд любви!” (чаще – недолгой, забывчивой, предательской, но на сей момент, что называется – “до гроба!”))) Но, без этой сумасшедшей любви, никак низззя! И этот пост о “беспощадной!” любви к ребятам живого!, не потерянного! “голодного!” до творчества театра!!! Признаюсь!, без этих “Коротких” встреч”, трудно выдерживать “Долгие прощания…”… Эй, господа, когда наш следующий фестиваль?!)))
(Таджикистан,Конибодом)

3 июля, 2015 / news.tj

О качестве спектаклей, представленных на республиканском фестивале-конкурсе театральных коллективов.

Закончился очередной республиканский фестиваль-конкурс «Парасту-2015», который был настоящим парадом театральных коллективов страны. В день открытия фестиваля театральные коллективы, в прямом смысле как на параде, прошли по красной ковровой дорожке. Правда, обыватели иронично, хихикая между собой, шушукались, что-де ковер-то обычный, бытовой, не столь яркий, отнюдь не парадный, с цветами по бокам, неужели-де Министерство культуры так бедно, что не смогло купить парадный, яркий ковер, что обычно стелют на престижных фестивалях. Я же думаю, что дело вовсе не в ковровой дорожке. Это дело десятое. Главное же – качество спектаклей, представленных на фестивале…

НА фестивале зрителям и жюри предложили бешеный ритм. По четыре спектакля в день! Разумеется, такой ритм сложился из-за отсут­ствия достаточных средств на содержание участников фестиваля. Причем спектакли шли в зданиях разных театров столицы, расположенных в раз­ных уголках столицы. Обыватели брюзжали: нельзя ли было какой-то театр сделать базовым и все фестивальные спектакли показывать в здании этого театра? Я же думаю: правильно сделали организаторы. Так хоть публика будет знать, где находится театр «Ахорун», а где Кукольный или «Молодежный» …

И вот закончилась беготня по театрам.

Как раздавали «сережки» театрам

Однако закрытие фестиваля оставило грустный осадок. Более того, оно показалось мне не совсем удачным спектаклем в ряду тех, что мы посмотрели на фестивале. Здесь вдруг стали видны острые углы закулисных интрижек. Стало очевидно, что у зрителей, присутствовавших на закрытии фестиваля, сложилась своя система оценок, а у жюри – своя. Оценки эти разнились невероятно.

В день закрытия фестиваля я сидел в последнем ряду зала Театра оперы и балета им С.Айни, и оттуда мне было видно все. Так получилось, что я невольно стал обращать внимание на реакцию одной знакомой актрисы, которая болела за судьбу отечественного театра. Она явно ждала решения жюри, ждала объективных оценок. Стала аплодировать, когда организаторы приступили к оценке работ. Объявили поощрительную награду спонсора молодому коллективу. Совпали оценки актрисы и организаторов. И она восторженно стала хлопать. И даже, приложив рупором к губам ладони, вскрикнула: «Браво!». Однако это было лишь началом заключительного вечера «Парасту-2015». Актриса и вся остальная публика, которая также преимущественно состояла из числа знатоков театра и участников фестиваля (а они профессионалы, их не обманешь), не предполагали, что далее вручение официальных наград пойдет вовсе так, как ожидали зрители и, в частности,  эта жаждущая объективности актриса. Временами поглядывая на нее, обнаружил, что с объявлением каждого следующего победителя в номинации актриса аплодировала все тише, сдержаннее, а затем и вовсе сложила ладони на коленях…

Сложилось впечатление, что жюри некомпетентно. Но ведь были приглашены профессионалы из России и Казахстана. И они судили вместе с коллегами из Таджикистана – тоже люди не случайные. Однако получилось так, что жюри, скажем мягко, не совсем объективно оценило достижения театров республики настоящего момента. Хотя, быть может, тут дело не в жюри. Оно виновато лишь в том, что позволило манипулировать собой . В реальности, сидя в кабинете, наверняка не видя ни один из спектаклей, распоряжался раздачей « сережек» один барин. Назовем его «мистер Икс». Он распоряжался «серьгами» как крупный знаток конъюнктуры. Этому – Гран-при, поскольку отмечается юбилей Али Хамадони. И не важно, по сути, каков художественный уровень спектакля, главное – актуально. Есть что докладывать правительству… Этому – потому что режиссер лауреат Госпремии. Этому – потому что это малая родина начальства, и т.д.

Кто же этот «мистер Икс»?

Нет, нет, не подумайте, что я имею в виду министра культуры. Кстати, мне было по-человечески жаль его, который после вручения всех наград по долгу чина или по сценарию того же «мистера Икс» должен был выступить перед собравшимися…

Публика после закрытия шушукалась в кулуарах: практически подставили министра, оказали медвежью услугу, вручая Гран-при Хорогскому театру – за не самый лучший из тех спектаклей, которые были показаны на «Парасту-2015». А ведь легко таким образом создать впечатление, что именно министр-бадахшанец велел вручить Гран-при своим землякам. Такую же медвежью услугу оказали и Абдукариму Машрабову (он сын первого замминистра культуры), вручив ему награду «За лучшую мужскую роль». Абдукарима я знаю лично. Удивительно одаренный молодой актер. Особенно мне нравятся его работы в кино. Недавно фильм «Муаллим», в котором он талантливо сыграл одну из главных ролей, на 24-м Международном кинофестивале в Инсбруке (Австрия) получил Гран-при… Но сыгранная им конкретная роль в спектакле Академического драматического театра им. А.Лахути «Чодари найранг» («Ширма лукавства») ничем выдающимся не отличалась. Это была профессионально сыгранная роль и не более того. Зато не был отмечен ряд исполнителей прекрасных мужских ролей, которые явились истинным украшением фестиваля: Хуршед Мустафоев в спектакле «Ранние рассказы Антоши Чехонте», Фарход Тухташев в роли Диониса в спектакле канибадамцев «Вакхахонумон» («Вакханки»), Абдумумин Шарифов в роли Садриддина Айни в спектакле «Гирдбод» («Смерч»)…

Возможно, я субъективен в своих оценках. Поэтому я не претендую на истину в последней инстанции. И все же есть объективные критерии, по которым судят о том, есть ли продвижение в театре. Скажем, что нового привезли театральные труппы на фестиваль? Где актуальные темы, стили, новая театральная эстетика?

Где новые имена?

Взглянем на программу представленных работ. Ряд спектаклей был посвящен 70-летию Победы над фашизмом во Второй мировой войне. Были оригинальные пьесы на эту тему. Но в целом эти работы были иллюстративны, носили лозунговый характер. Много патетики. Не было нового подхода в решении этой значимой темы. Лишь работа отдельных актеров заслуживала внимания…

Несколько работ отображала классику: С.Айни «Бухорои Шариф» («Благословенная Бухара»), А.Чехов «Истории Антоши Чехонте», Г.Фигейредо «Эзоп», Еврипид «Вакханки» …

Из-за того что объем газетной статьи не позволяет дать подробный анализ этих спектаклей, ограничусь лишь тезисной оценкой. Большая часть этих постановок носила вялый, опять же иллюстративный характер. Отсутствовала энергия поиска новизны, не ощущалась оригинальная режиссерская разработка. Например, огорчила постановка Согдийского областного музыкально-комедийного театра им. К.Худжанди по «Бухорои Шариф» («Благословенная Бухара») С.Айни. Садриддин Айни – писатель с мировым именем. Нельзя, мне думается, ставить спектакли ниже уровня, на котором писал наш классик. То, что мы видели на сцене, – театр уровня 30-х годов. Приблизительно такого же уровня была постановка узбекского театра им. Ш.Бурханова Спитаменского района по пьесе Г.Фигейредо «Эзоп».

«Ошуби Хайём» («Протест Хайяма») я бы также отнес к классике, поскольку были использованы рубаи Хайяма. Отрадно, что театр «Ахорун» хочет проявлять свою верность эстетике основоположника театра Фарруха Касымова. Но печально, что это он делает эпигонски, не умеючи, эклектично…

Наиболее удачными, заслуживающими внимания спектаклями, на мой взгляд и взгляд ряда экспертов, в этом ряду и в рамках всего фестиваля в целом были три спектакля, это: «Вакханки» Музыкально-драматического театра г.Кани­бадама, «Истории Антоши Чехонте» столичного Государственного русского драматического театра им В.Маяковского и «Гирдбод» («Смерч») Госу­дар­ственного молодежного театра им М.Вахидова. В этих спектаклях пульси­ро­вала свежая режиссерская мысль, присутствовал поиск нового языка, интересная работа актеров, художников-постановщиков… Характерной особенностью работы режиссёров в этих спектаклях является то, что актерам была предоставлена возможность проявить свои собственные творческие способности. Поэтому были заметны, особен­но в «Вакханках» и «Историях Антоши Чехонте», остроумные находки, экспромт, огромное желание донести до зрителя идею спектакля, жгучее желание сделать зрителя соавтором происходящего, жажда рефлексии общечеловеческих проблем, осмысление не иссякающих духовных ценностей.

Именно эти спектакли должны были в итоге конкурировать между собой за получение Гран-при и первых мест. Да и дело вовсе не в призах. Эти спектакли должны были стать предметом особого анализа для представителей сферы театральной  деятельности, с тем чтобы указать другим театрам, куда развиваться. Мы вручением наград не тем работам дезориентировали и зрителя, и театральные группы. Увы, фестиваль «Парасту-2015» не имел поля для дискуссий. Потому и было много кулуарных разговоров…

В этой связи невольно вспоминается Четвертый молодежный театраль­ный фестиваль «Нигохи нав» («Новый взгляд»), который прошел чуть раньше – с 16 по 20 мая. В «Нигохи нав» не было красной дорожки, не было столько спектаклей с разных регионов, не было столько участников, не было столько денег на организацию меро­при­ятий, что в «Парасту-2015». Но там кипели страсти, там каждый спектакль ожесточенно обсуждался, выносился суровый вердикт, там проходил бескомпромиссный «круглый стол» с острейшими «углами». Там даже не вручили ни одной официальной награды, кроме приза зрительских симпатий. Там боролись за будущий театр, боролись за правду и справедливость. Там боролись за чистоту театра. Там боролись за формирование талантливой театральной личности , без которой театру некуда идти, некуда развиваться…

Словом, фестиваль «Парасту-2015» был. Но в нем не было конкурса , вернее не было объективной оценки работ.

В ходе фестиваля в залах театров, где демонстрировались конкурсные спектакли, было полно народу. Это у приезжих гостей создало ложное пред­ставление, что-де со зрителем в таджикских театрах все в порядке. Кстати, об этом в день закрытия фестиваля сказала член международного жюри госпожа Марина Михайловна Корчак – заведующая кабинетом драматических театров организационно-творческого отдела Центрального аппарата Союза театральных деятелей России.

Однако так ли это на самом деле? Присутствие большого количества зрителей в залах театров в дни фестиваля объясняется вовсе не тем, что зритель любит театр и стабильно посещает его. В дни фестиваля-конкурса ввиду того, что все представления шли бесплатно, ходили смотреть друг на друга участники фестиваля, ходили их знакомые и родственники с тем, чтобы поддержать своих, покричать «Браво!», внушить жюри, что это и есть лучший спектакль. На представления ходили, правда редко, журналисты, за тем чтобы поохотиться за интересным собеседником – театральным экспертом…

В порыве дискуссий о театре часто задаются вопросом: почему в Таджикистане люди не ходят в театр?

Театр по принуждению

Одна из главных причин мне видится в том, что в нынешних постановках зритель все реже находит то, что хотела бы увидеть его душа.

Для современного человека посещение театра – ныне роскошь. Чело­век ходит в театр для получения удовольствия, для ощущения праздника, для расслабления и отдыха от повседневной суеты, борьбы за отстаивание своих позиций. Праздник в понимании современного человека – это обретение себя в той непос­редственной ипостаси, когда он свободен от своих вынужденных роле­вых функций – быть мужем, женой, отцом, педагогом, хорошим, старательным работником, пассажиром, борцом за свои права. И часто от этой ролевой зави­си­мости он утомляется и хочет быть свободным. Посещая театр, если перефра­зировать М.Бахтина, человек как бы перерождается для новых, чисто челове­ческих отношений. Человек в театре возвращается к себе самому и ощущает себя человеком, личностью, мыслящим и творящим. И это самоощущение в ходе посещения театра дарит ему радость, праздник – праздник возвращения к себе, праздник обретения себя. Разумеется, здесь речь идет о процессе, взятом как идеальное посещение театра . Это идеальное проявляется тогда, когда зритель духовно богат, психологически настроен на восприятие спектакля. И сам спектакль по форме и содержанию соответствует духовным запросам зрителя.

Увы, такое редко происходит.

Ныне в Таджикистане редко посещают театр по доброй воле. Стало традицией, когда театр посещают по призыву ректора вуза, директора лицея, президента Академии наук, руководителя иной организации.

И все же есть посещения театра по доброй воле, по настрою души. Такие посещения происходят чаще тогда, когда режиссер-новатор представляет новую рабо­ту. И вот тогда зритель со свободным волеизъявлением и настроем души получает от театра то, что ожидал. И тогда для зрителя театр становится средством обретения себя. Тогда театр становится праздником, где, как говорил М.Бахтин, идеально-утопическое и реальное временно сливаются в этом единственном в своем роде мироощущении. И тогда происходит чудо – зритель, глубоко погрузившись в происходящие на сцене события, становится соавто­ром . Именно в нем, в его сознании и мироощущении, завершается тот твор­ческий процесс, который продолжается и после завершения театрального представления. Человеческая сущность, творческая потенция человека именно бла­го­­даря талантливому спектаклю усиливается, приобретает реальную мощь…

– В условиях растущей глобализации с таджикским театром все в поряд­ке, – заявила другая гостья, член жюри из Казахстана, искусствовед Жумасеитова Гульнара Тазабековна. – В нем (в таджикском театре) очень сильно развито чувство самоидентичности .

И все же театр жив

Приятно слышать. Однако давайте разберемся: какой спектакль фести­ва­ля и насколько полно и глубоко и, самое главное, талантливо смог отобразить нашу идентичность? Ведь, говоря об идентичности, не только образы Фирдоуси или Хайяма или тюбетейку и мужской халат имела в виду наша гостья из Казахстана. Взглянем на программу представлений фестиваля… Как это ни покажется странным, лишь в постановке «Вакханок» Еврипида мы увидели глубокое проникновение в суть идентичности. В спектакле «Вакханки» осу­щес­т­влен синтез греческой трагедии с таджикской идентичностью. Стало очевидно, что режиссер Авлиёкули Хаджикули и актеры пытаются донести до зрителя мысль, что разыгрываемая на сцене трагедия не есть абстрактное, ушедшее безвозвратно в прошлое древнегре­ческое действие, это, может, есть и реальная трагедия всех людей, современного общества, современных таджиков. Несчастье, подобное тому, что в «Вакханках», когда мать, сама того не зная, убивает сына-изверга, сына-тирана, может произойти в любой среде. Более того, представленная трагедия тонко намекает на трагедию, произошедшую с нами, с таджиками, в годы гражданской войны, когда брат убивал брата, когда сосед уничтожал соседа, ученик – учителя…

В этом спектакле постановщик нашел остроумное решение, включив в ткань античной трагедии фрагменты таджикских песен и танцев, поддержи­вающих по смыслу суть происходящих событий. Это подлинное новаторство! Это талантливая постановка! Причем вышеотмеченные включения так остроумны и точны, что вызывают оживленную реакцию зрителя. В этой постановке объединяющую роль играет дойра (бубен) с ее традиционными таджикскими танцевальными ритмами. Дойрист становится полноправным участником театрального действа. Герои спектакля часто к нему обращаются, прося остановить игру на дойре или продолжить. Спектакль вроде по жанру трагедия, а коллектив преподносит его богаче, шире, иногда заставляя зрителя смеяться в связи с изысканной юмористической находкой, многозначными сценками. Единственно, чего мне не хватило в этой постановке – это включения традиционной таджикской песни-плача, которая придала бы спектаклю еще больший колорит и завершенность…

Глубоко уважаемый мною маэстро Нур Табаров, таджикский драматург, рьяно возмущался, что в ряду номинаций фестиваля не нашлось ни одной, поощряющей таджикскую драматургию. «Такое ощущение, – возмущался он, – что театр развивается сам по себе, без участия драматургов!» Вроде бы маэстро прав. Но давайте взглянем на состав драматургов, работы которых были представлены в конкурсной программе: Еврипид, Хайям, Г.Фигейредо, А.Чехов, А.Щедрин, В.Ткачев, С.Айни, Ш.Киёмов, два раза С.Аюби – все они ушедшие драматурги. Авторов оригинальных отечественных пьес всего-то ничего. Там лишь по разу фигурирует Мехмон Бахти с пьесой «Фирдоуси» и сам Нур Табаров – со «Смерчем». И всё! Остальное – самодеятельность режиссеров-постановщиков. Стало быть, некого поощрять. Простите, маэстро, поделом таджикской драматургии! Фестиваль выявил, что наши театры страдают от отсутствия добротных пьес, они вынуждены сами выкручиваться, дорабатывать незрелые работы…

И все же «Парасту-2015» дал понять, что жив театр в Таджикистане, и дает право надеяться, что он и дальше будет существовать. Существовать и развиваться.

Это гораздо важнее всяких интрижек, придумываемых «мистером Икс», и наличия или отсутствия красных дорожек.

Автор: Садулло РАХИМОВ, доктор философских наук, культуролог, специально для Asia-Plus

Дар бораи ин ки чӣ гуна дар Конибодом театр аз бечорахона ба макони муҳаббат табдил ёфт

 

Имрўз баҳси асосии театриҳову тамошобинон нафурўхтани чипта барои тамошобини ихтиёрӣ мебошад. Намоиши хуб нест? Тамошочии мо танбал шудааст? Кӣ метавонад дувумиро гунаҳкор кунад? Бо ин суолҳо баҳс дар ВАО чанд соли охир гарм аст. Ягона нафароне, ки ин ҷо бурд доранд ва вазифаашонро иҷро мекунанд инҳо гуруҳи сеюм – рўзноманигоронанд, ки ҳам масъулияти хабаррасониро иҷро мекунанд, ки намоиши нав буду театр бе тамошочӣ ё пур аз тамошочии иҷборӣ ва ҳам бо пур кардани саҳфаҳои хабарӣ ҳақмузд мегиранд. Аммо на ҳамеша нашри чунин хабарҳо ба манфиати театру театриҳост, ҳарчанд ҳама намуди мақолаву гузоришро дар ҷаҳони имрўз PR (таблиғ) мегўянд.

Имрўз аз набудан ё кам будани PR дар театрҳои Тоҷикистон мехоҳем бигўем. Ҷавонони дунёдида ва сафаркардаи театриҳои шаҳри Конибодом қоил мешаванд, ки баъди таҷрибаи даҳсола яке аз иллати асосии ин мушкилро пайдо кардаанд. Яъне, хубу нохуб – дар тамоми те- атрҳои Тоҷикистон маҳсулот истеҳсол мешавад, аммо онро фурўхта наметавонем. Ҳанўз дар системаи шўравӣ мондаем, дар самти фурўши маҳсулот, ба даврони бозаргонӣ натавонистем гуза- риш кунем. Чун дар шўравӣ бахши таблиғ ва PR-и намоишҳо умуман фаъол набуд, нафаре ҳам бо ин вазифа кор намекард ва ҳатто вақти тавлиди намоиш ба ин самт умуман пул ҷудо намешуд. Албатта, ҳаст як нафар бо вазифаи маъмур, ки ў ҳам қудрати ташкил кардани намоишҳо дар корхонаву мактабу боғчаҳоро дорад. Яъне, дасташ то он ҷое дароз аст, ки тамошочии маҷбур онҷ- ост. Боқӣ, дигар тамошочиҳое, ки дар ягон муассисаи давлатӣ кор намекунанд, қариб, ки аз будани театру намоишҳои нави он бехабар мемонанд.

Шояд дигар ҳамкасбон ба дарки ин масъала расида бошанд, ки бояд коре карда маҳсулотро фурўшанд. Аммо чун ба ин самт на маблағ ҷудо мешаваду на имконият, аз ноилоҷӣ ин корро бе анҷом гузоштанд. Дар ин миён ягона дастоварди мо ҳамин аст, ки ба ҷуз актёр будан бо дигар барномаҳои муосири компютерӣ ошно шудем ва истифодаи онҳоро фарох дар кору зиндагӣ ба роҳ мондем. Аввалин қадамҳоро чӣ гуна гузоштем? Бо сохтани постерҳои таблиғотии намоишҳо бо тарҳи нав ва ба талаботи бинандаи имрўз ҷавобгў. Онҳоро то тавонистем дар шабакаҳои интернетӣ таблиғ кардему то ҳол мекунем. Ин мушкилро бояд гуфт, ки дар Тоҷикистон то ҳол ҳастанд театрҳое, ки намоиш тавлид мешавад ва оддитарин шакли таблиғ – постер надоранд. Дар мавриди таблиғ умуман фикр намекунанд.

То чанд вақт пеш мо таблиғу ташвиқи театрро бе маблағгузорӣ ва аз ҳисоби худ мекардем, чун дарк кардем, ки таблиғу фурўши намоиш вақту заҳмату баъд натиҷааш баробари тавлиди намоиш меистад. Ҳоло ба хулосае омадем, ки шӯъбаи таблиғ ва ташкили намоишҳоро кушоем. Вазифаи коргарони ин шӯъба танҳо таблиғи ҳарчи зиёди намоишҳо ва пайдо кардани роҳҳои фурўшӣ он мебошад. Онҳо бояд дар тамоми ВАО, рўзнома, маҷала, радио, телевизион ва шабакаҳои интернетӣ театрро таблиғ кунанд. Аз тамоми шикасту рехти театр ва дастовардҳои он бояд мардуми шаҳр огоҳ шаванд, тавасути ҳамин шӯъба.

Мо намегўем, ки инак зуд ба мақсади оммавӣ кардани театр расидем. Не, ҳоло ҳам дар шаҳри Конибодом ҳастанд нафароне, ки дар куҷо будани бинои театрро намедонанд. Мо умедворем, ки ин таҷрибаи роҳандохтаамон дар дигар театрҳо ҳам амалӣ мешавад ва онҳо бояд барои таблиғи намоиш аз буҷаи театр пул ҷудо кунанду чунин як шуъбаро боз намоянд. Кормандони шӯъба аз рўзноманигорон иборат аст, ки ҳамеша дар ВАО аз театр менависанд. Нафари дигаре ҳаст дар ин шуъба, ки ў наворбардор – аккос аст ва ҳамаи воқеаҳои дар театр рухмедодаро аксу видео мегирад. Ҳаст нафаре, ки ў аксу видеоҳоро тадвин менамояд. Тамоми маҳсулоти кории ин нафаронро корманди дигари шӯъба бо вазифаи маъмур дар сомонаҳои интернетӣ пахш мена- мояд. Шуъба дар ду самт театрро таблиғ менамояд. Якум, ин ВАО-и рақамӣ ва дуввум ба воситаи ВАО чопӣ. Яъне, тамоми имкониятҳои таблиғро истифода мебарем, ки тамошочии мо дар як ҳафта як маротиба бо театр бархурд дошта бошад. Аз радио мешунавад, аз ТВ мебинад, ё нашрияе чизе навиштааст. Постерҳои кўчагиро пешорўяш мебинад, дар кўча ба ў флайри таблиғи театр медиҳанд ва роҳҳои дигаре боз ҳастанд.

Дуруст, ки гуфтем, шӯъба ба таври расмӣ корро тоза шуруъ кардааст, аммо ин ки дар ҳамин самт мо худфаъолона кор мекардем, аллакай натиҷаҳои ин таблиғҳоро дида истодаем. Имрўзҳо ақалан ду-се нафар ба телефони театр занг зада, намоишро мепурсанд, ки соати чанд ва кадом рўзҳо? Чанд сол пеш касе аз театр намепурсид, ҳоло мардум таваҷҷуҳ мекунанд ва ақаллан, дар бораи театр фикр мекунанду занг зада маълумот гирифтан мехоҳанд.

Мисоли дигар аз таҷрибаи худамон. Даҳ сол пеш вақте ба театр кор омадем, мардум ба мо чун як бечора таваҷҷуҳ карда, қариб ки эҳтиром намекарданд. Ҳоло намегўем, ки нигоҳи марду- ми шаҳри Конибодом куллан тағийр ёфт. Як қисме акнун ба мо чун актёр бо эҳтиром муносибат карда мегузоранд, ки фарзандҳояшон дар театр шогирд истанд. Яъне, ба восиати таблиғи хубу бо сифат нафақат ба тамошобин хабар мерасонему намоишҳоро мефурўшем, балки бо ин роҳ миёни мардум ҳунарманд актёрро улгу, шахсият карда истодаем.

Мисоли дигар. Мо сафарҳои кишварҳои хориҷ кардем ва кишварҳои пешрафтаи Аврупову Осиё буд. Баъди ин барои мардуми шаҳр театр боиси ифтихор шудааст. Ин бино, ин саҳна ва кормандонаш миёни мардум, ки тамошобини асосии мост, аз бечорахона ба макони муҳаббат табдил шуд.

Сӯҳбати комил ва пур аз маълумоту таҳлили мавзўъҳои муҳими рўзи театрро сари шабакаи иҷтимоии телеграмм бо ҳунарманди ҳамин театр Фарҳодҷон Fаффорпур анҷом додем. Чаро махсус ёд кардем, аз шабакаи телеграмм? Аксарияти ҳунармандони солори театрҳои пойхтахт оддитарин барномаи имрўзи интернетро надоранд, ки беҳтаринҳои таблиғи театр мебошад. Чун мебинем, саҳфаҳои актёрҳои кишварҳои ғарбӣ (ҳатто ҳамсоякишварҳо) чӣ қадар аъзои доимӣ доранд, ки аз он миён агар 10 фисадаш ба театр равад, тамошочии даҳрўзаи театр таъмин аст. Ҳоло агар даҳ ҳунарманди театр чунин саҳифа дошта бошанду ҳамин гуна мухлисони худро ҷалб карда, ба театр даъват кунад, пас тамошочии солонаи театр таъмин мегардад. Замони он аст, ки воқеан, сари технолоҷӣ кардани намоишу театрҳо фикр кунем. Ҳанўз бо як таблои эълон ва се занги фоэ театр қаноатманд шуда наистем. Театр имрўз ба таблиғ аз роҳҳои муосир ниёз дорад, ки хушбахтона, дар шаҳри Конибодом ин кор шурӯъ шуд.

Нусха аз мақолаи “Театри мо кай пул меорад?”- и рӯзномаи “ИмрӯзNews”, 15 январи 2019. 

Ҷасури Вашгирдӣ

 

 

Дар ҳамин шабу рўзе, ки мардум аз набудани тамошочӣ дар театрҳои пойтахт доду фарёд мезананд, дар як гўшаи кишвар театр зинда аст. Зинда ба маънои томаш.